Разбираю архивы

Кризис среднего возраста
Наталья Воронцова-Юрьева

Старею. Не девочка уж. Под глазами морщины.
Стал голос спокойней, и тверже - командные нотки.
Ты знаешь, смешно, но мне нравиться стали мужчины
И узкие платья, и черные, в сетку, колготки.

Стал голос спокойней: Нет, он все, конечно, такой же -
Красивый, грудной, сексуальный, волнующий, певчий, -
Но, видишь ли, нотки командные все-таки тверже,
И значит, чему-то во мне не становится легче.

Старею, ты знаешь: Нет, как это все-таки странно -
Так странно! - за сорок вдруг взяло и перевалило!
Да, да, понимаю, еще хороша и желанна:
Нет, нет, я не спорю, за сорок - еще не могила,

Но все же, но все же: Но в том-то вся правда и ужас,
Но в том-то и суть, что я меньшему стала - не рада.
Сойти и за тридцать, подкрасившись и поднатужась, -
Оно-то, конечно: И, в общем, при случае надо:

Старею. Не веришь? Взгляни. Это даже не глупость -
Не скрыть, не пресечь, не списать на пустяк и ошибку.
И дело не в этом, что тело теряет упругость,
И вовсе не в том, что лицо потеряло улыбку,

А просто: ну, как бы ясней?.. Все, как есть, принимаю,
И, знаешь, плевать, и не больно, не страшно, не стыдно.
Старею. (Старею!..) Все вижу и все понимаю.
Обидно? Да вряд ли. (Вот видишь, - уже не обидно.)

Вот видишь. Вот видишь: А ты говоришь, - быть поэтом!
Быть равной средь первых! - какая поэзия, к черту?!
Поэзия - это невинность. Не стоит об этом.
Поэзия - это наивность. Не будем о мертвом .